Попытки объяснения причин психического расстройства

Во время моего пребывания в отделении для душевнобольных одной вещью, которая во многом повлияла на сохранение моих галлюцинаций, было появление Луны. Я увидел, что в центре её находится перекрестие света. Я воспринял это как доказательство того, что был прав, придавая большое значение тому, что происходило со мной. Раз крест символизирует страдание, следовательно, Луна знает обо мне и страдает из-за меня. Но в среду вечером, когда я лежал без сна на веранде, размышляя об этом страшном предзнаменовании, я сделал открытие. Когда я переместился на определенное место, крест больше не появлялся. Объяснение было простым. Именно с этого места я смотрел на Луну через дырку в проволочном ограждении!

Это открытие стало большим подспорьем на пути к выздоровлению. На следующий день я впервые написал письмо своей сестре. Во второй половине дня меня навестили вы и она. Эти визиты, безусловно, восстановили прерванную связь, и сделали это тем более эффективно, что они пришлись именно на этот день. После этого мне быстро стало лучше, и в течение недели меня перевели в палату для выздоравливающих. Эта перемена палаты освободила меня от многих навязчивых идей, которые имели надо мной власть, пока я оставался в палате для душевнобольных. Это длинный, утомительный и фрагментарный отчет об очень неприятном опыте. Я изложил его с определённой целью.

Это указывает на то, что мне кажется очень важным принципом: исцеление заключается в добросовестном преодолении самого заблуждения. Это также показывает, что проведенное лечение только сделало меня более жестоким. Насколько я помню, я никогда не отказывался что-либо делать, когда меня об этом просил кто-то, кому я доверял. Тем не менее, меня жестоко избили, и все из-за того, что в своем замешательстве я не подчинился жесткому приказу какого-то молодого медслужащего. Было мало попыток использовать убеждения или воспитать во мне надежду и самоуважение.

Основная трудность, как мне кажется, заключается в следующем: человека, у которого фундаментальное расстройство связано не с телом, а с его жизненной философией, отправляют туда, где смотрят только на физическую сторону. Я думаю, что большинство врачей - нерелигиозные люди. Многие из них считают религию суеверием, которое несет ответственность за многие беды и болезни. Такие люди не подходят для решения религиозных проблем. Если они добиваются успеха в своих целях, пациент лишается веры, с которой связана его надежда на излечение. Что касается меня, то я с самого начала осознавал ненормальный характер своего собственного опыта. Я осознавал, что те переживания, которые были для меня столь жизненно важны, были бы классифицированы врачами как ненормальные.


Здание больницы для особо душевнобольных в Вестборо

Но я сознательно решил следовать этому пути. Я шел по следу, который привел меня через очень опасную страну. Но я верю что это того стоило, и я бы снова сделал тот же выбор. Даже этот опыт, каким бы болезненным он ни был, может оказаться приключением, из которого можно извлечь пользу. В моем опыте было так много патологического, что, возможно, это подходящее завершение приключения моей жизни, которое должно привести меня в такое учреждение, как это, и открыть мне глаза на важную задачу, которую необходимо выполнить.

Единственное чудо, что я избежал госпитализации в Вашингтоне, где это, вероятно, привело бы к летальному исходу. В воскресенье я только что разговаривал с доктором Ди, очаровательным молодым человеком и доктором, который мне очень нравится. Он говорит мне, что я могу поехать домой на Рождество, если моя семья пригласит меня, и он убеждает меня верить, что к Новому году или вскоре после него я смогу полностью выписан.

Однако я был разочарован тем, что он оставил меня с предположением, что моей большой ошибкой было то, что я не давал большей свободы сексуальному влечению. При чтении этого документа одна или две вещи заставляют меня задуматься. Может быть, я не смог в достаточной мере осознать необходимость применения силы в таких случаях, как мой? Эту необходимость я принимаю как должное. Не думаю, что я бы когда-нибудь лёг в больницу по своей воле. Меня больше всего беспокоит отсутствие каких-либо попыток убедить или объяснить, что и почему делается.

Другой момент - это моя очевидная неспособность распознать причину серьезность этого нарушения. Мой ответ заключается в том, что вряд ли есть необходимость подчеркивать серьезность моей ситуации. Обнадеживающие факторы менее очевидны, и именно на них должно строиться любое конструктивное будущее. Я действительно чувствую, что я совершил долгое путешествие по труднодоступной и малоизвестной стране и остался цел и невредим.

Следующее письмо было написано вскоре после того, как я получил от Фреда экземпляр вступительных лекций Фрейда. Это было мое первое знакомство с Фрейдом, и я был очень взволнован, обнаружив, что в этой книге я нашел много такого, что поддержало мои идеи, к которым я пришел самостоятельно.

11 декабря 1920 г.
Дорогой Фред: Позвольте мне сердечно поблагодарить вас за ваше прекрасное письмо и за книгу по психоанализу. Я читал её с большим интересом и, по сути, с волнением. Выводы Фрейда настолько поразительно совпадают с теми, к которым я уже пришел, что это заставляет меня снова немного поверить в себя. Я имею в виду, в частности, два утверждения: Прежде всего, он утверждает, что неврозы, то есть ненормальные или безумные состояния, имеют определенную цель. Они обусловлены глубинный конфликт между великими подсознательными силами и лечением заключается не в подавлении симптомов, а в разрешении конфликта. Это как раз то, что я пытался сказать об этом в своем последнем письме. Другое предложение касается лечения. Он выделяет три этапа в процессе излечения:

1. Пациент должен быть абсолютно откровенным и правдивым, врач должен понимать проблему и стараться донести до ясного сознания смутно осознаваемые идеи, которые должны преобладать.

2. Он считает, что практически в каждом случае успешного лечения, в котором задействован половой инстинкт, у пациента чувства переносятся на врача. По его словам, это факт, который необходимо честно признать и мудро использовать как основополагающий для процесса лечения.

3. Переориентируйте, сублимируйте или устраните перенос, как только наступит подходящее время. Это знаменует завершение процесса излечения. Насколько я понимаю, в моем собственном случае именно это и происходило. В этом и заключается объяснение недавнего скандала. Не может ли это быть разрушением или сублимацией отношений переноса и завершением процесса, который продолжался много лет?*
_____________________________________________
* "Врачом" в моем случае была бы Элис. См. стр. 55
_____________________________________________
Что, по крайней мере по крайней мере, это та интерпретация, к которой я пришел еще до того, как услышал о Фрейде. Я рад получить поддержку такого рода. Это заставляет меня чувствовать себя как в старые добрые времена, когда я работал над какой-нибудь сложной задачей по алгебре, а затем, получив ответ, обращался к ключу в конце книги и обнаруживал, что мой ответ был правильным. Но это проблема, над которой я работаю уже восемнадцать лет.

Моя идея "семьи из четырех человек" была бы попыткой выразить этот принцип. Идея, которую я имел в виду, заключалась бы в том, что есть те, для кого надежда на спасение связана с сексуальной любовью. Этот факт необходимо признать. Однако это не означает, что такое желание должно быть удовлетворено. Если бы это была правильная любовь, она бы этого не требовала.

С другой стороны, нож хирурга и методы запугивания и подавления - это не правильное лечение, а откровенность и сотрудничество. Тогда мне казалось, что самые прекрасные мужчины и самые прекрасные женщины - это как раз те, кто с наибольшей вероятностью откликнется на призыв слабости и нужды. В таком ответе есть благословение, но оно также означало жертву, которую не следовало приносить.

Конечно, в моем ненормальном состоянии я зашел слишком далеко и у меня возникло искушение обобщить свой собственный опыт, но, может быть, в этой безумной идее есть доля истины? Я отчетливо помню, как эта идея зародилась. Впервые это пришло в тот ненормальный период в Вашингтоне - внезапная, ослепляющая, ошеломляющая мысль о том, что я, в конце концов, не такой, каким себя считал, но что я прожил на этой земле много сотен лет в разных обличьях, но всегда с одной и той же проблемой, которую не смог решить.

Казалось, я отождествлял себя с женщиной, из которой были изгнаны семь бесов и с поэтом Данте. Подтверждение этому я нашел в том факте, что мое первое озарение пришло пасхальным утром, что проблема действительно была той же самой, и что идея была такой, о какой я раньше и не мечтал. Казалось также, что в этой борьбе заключался центр борьбы, продолжавшейся девятнадцать столетий.

Личность Христа была заключена в тюрьму и искалечена эгоистичными требованиями любви, которая была необходима для спасения более слабого человека. Он был заключен в тюрьму, потому что не мог уничтожить более слабую личность в своем собственном мире и еще потому, что проблема пола была первой и самой трудной на пути к созданию лучшей расы.

Мне казалось, что, как представителю этого слабого типа, я должен был отказаться от того, что считал своим долгом. После того, как я это сделал, мне показалось, что битва выиграна, и я стал безумно счастлив. Затем меня охватила ужасная паника, от которой я избавился лишь постепенно. Одна из вещей, которая больше всего озадачила и ужаснула меня в этом недавнем бреду, - это идеи, которые у меня возникли относительно моей собственной идентичности. Начиная с идеи, что будучи представителем типа Магдалины и Данте, я отказался от своих притязаний и стал нулевой величиной.

Энтони Т. Бойзен. "Из глубин. Автобиографическое исследование психического расстройства и религиозного опыта", из главы "Период ремиссии", 1960